Непрекращающиеся совместные учения наших военнослужащих с натовскими военными заставляют нас верить, что европейский (да и американский) брат не подведет в бою, всегда подставит плечо, вытащит из самой сложной ситуации. Однако, на самом деле все это не совсем так, и мы не должны питать в этом отношении каких-либо иллюзий.
Оказывается, это на учениях натовцы красивые, бодрые и прилизанные (особенно на видео фотографиях, которые нам доступны). А вот давайте задумаемся, смогут ли они действовать в реальных и суровых боевых условиях, когда начнется настоящая бойня ( к примеру, с той же Россией). Не хочется ворошить старую историю и опять вспоминать, как изнеженные американские солдаты в 1990-м году во время иракско-кувейтсой войны отказались идти в атаку из-за того, что им подвезли на позиции не ванильное мороженое, а клубничное (зато «героически» бомбили иракцев, когда те днем откладывали в сторону оружие и совершали намаз прямо на улицах). Нет мы рассмотрим факты посвежее. В этом году на самой северной военной базе Норвегии, в местечке Порсангер в регионе Финнмарк, британские морские пехотинцы отказались от выполнения учебно-боевых задач ввиду низкой температуры воздуха. Морские пехотинцы!?? Они заявили, что они не силах тренироваться в условиях, где температура опускается до минус двадцати градусов. У нас редко даже зимой температура доходит до таких отметок, но если им придется поддерживать наши подразделения в горах, то там им не сдобровать. Командующий норвежский базой подполковник Тронд Томассен (Trond Thomassen), оправдывая британских солдат, пояснил, что те специфически относятся к здоровью и безопасности: они сидят в казармах и наотрез отказываются проходить какую-либо профессиональную подготовку всякий раз, когда столбик термометра опускается ниже восьми градусов. Осложняет ситуацию и то, что в такой мороз солдаты не могут пользоваться подгузниками, которые выдаются им на время длительных учений в виду невозможности поставить туалетные кабинки в лесах, в горах и на другой пересечённой местности. Ведь стоит моче остыть, как начинают мёрзнуть гениталии, которые буквально примерзают к внутренней поверхности одноразового подгузника. Отлить же в сугроб, как пока ещё делают этнические норвежцы, британские солдаты оказались не состоянии – у молодого поколения эти навыки утрачены. Норвежский политик от Лейбористской партии Ида Катрин Балто Бьёрнбак (Ida Kathrine Balto Bjørnbak) сказала журналистам, что она поражена тем, как ведут себя солдаты. На ее взгляд, экстремальные погодные условия должны только закалять солдат, но в НАТО почему-то «холодными зимними тренировками» считаются учения при температуре в восемь градусов. «Восемь градусов на севере Норвегии – это прекрасный осенний день», - пояснила Балто. «Но мы должны помнить, что НАТО представляют люди со всего света: это и немцы, и испанцы, и итальянцы. Все они живут в совершенно разных климатических условиях», – пожалела натовских солдатиков Балто. Правда, остальные норвежцы недоумевают, как предки этих самых морпехов сражались с немцами под Нарвиком. Тогдашние англичане довольно сносно переносили апрельскую и майскую стужу. Более того, ещё более далёкие их предки полтора столетия назад выдерживали морозы в холодном русском Крыму, 11 месяцев осаждая Севастополь. «Да, заключают норвежцы, – англичанин нынче уже не тот». «Будем надеяться, что не будет ни зимы, ни войны!» – пошутила Бьёрнбак. Да нет, Катрин – как говорится, надейся на лето и мир, но готовься к зиме и войне! А вот и про немецкую армию. Свежие впечатления выходца из семьи эмигрантов из стран бывшего СНГ: «Я имел удовольствие провести 9 месяцев в детском саду с оплатой, с довольствием и обмундированием. Этот детский сад гордо именуется Бундесвер и является домом отдыха совмещённым с игровой площадкой для молодых и не очень, и даже старых детишек. Через три месяца учебки ты получаешь звание гефрайтер (типа ефрейтор) причём независимо от заслуг или поведения, или уровня умственного развития; после шести месяцев службы становишься обергефрайтером. Каждое звание несёт с собой около сотни лишних евро в месяц. Вообще с оплатой дело обстоит шикарно. В двух словах: так называемая зарплата составляет около 400 евро в месяц. Ежли казарма находится больше чем за стописят километров от дома, то в день начисляют по три евро за отдаление от дома. Если ты при экипировке отказываешься от нижнего белья (трусы Хомер Симпсон стайл, майки и две голубые пижамы), то тебе выплачивают за это тридцатник, типа за то что сэкономил Фатерланду расходы на трусы. Потом опять же если не жрёшь в казарме (многие из-за лени отказываются от завтрака), получаешь за каждую не принятую единицу пищи по 1,30 евро. Ну и плюс сотня в месяц за каждое звание, плюс к «дембелю» премия около 900 евро. Служба же – тяжела и трудна. Многие новобранцы очень страдают и скучают по маме и ходят к казарменному священнику, который исполняет и роль психолога, и принимает всех солдат независимо от вероисповедания. Он имеет голос и может требовать того или иного, например чтоб очередного разгильдяя отпустили на недельку домой из-за психического расстройства (и это несмотря на то что каждые выходные «солдат» отпускают домой – в пятницу в двенадцать «конец службы» и начало в понедельник в шесть утра, проезд оплачивается государством). Сразу должен заявить что дедовщина запрещена и преследуется, что ужас, хотя какая там дедовщина если общий срок службы девять месяцев? Никому из командного состава не разрешается притрагиваться к солдатам (конечно в экстренных случаях можно, всё в уставе), не то что бить или прочее. Разрешается только громко орать, и то без личных оскорблений, иначе рапорт и плакала карьера. Например какой нибудь додик из рядовых, не блещущий интеллектом не может правильно нахлобучить на свою башню головной убор и выглядит как турок или повар в своём берете. Унтер орёт на него: «вы (обязательная форма обращения) выглядите как пекарь! Сейчас же оденьте головной убор правильно! Исполнять!» Тормоз елозит своими клешнями по тыкве без видимого успеха, и поорав ещё немного унтер подходит к нему и спрашивает: можно дотронуться до вас и поправить ваш берет? Если удод отвечает да, то унтер с любовью поправляет беретку. Если же удод не желает быть потроганным унтером, то он говорит нет (были такие случаи, это просто кошмар), тогда унтер идёт вдоль шеренги и выбирает какого нибудь олуха у которого берет выглядит хорошо и отдаёт ему приказание поправить берет тому удоду. Вот такие пироги. Однажды на учениях, когда мы играли в зарницу, несколько балбесов отстали и рисковали быть «застреленными» противником, наш унтер не выдержав заорал – «тащите же свои обкаканые жопы сюда». После объявив перекур извинялся перед «камерадами», ссылаясь на то что он был в эффекте возбуждения и потому ляпнул это сгоряча и не сердятся ли они из-за этого на него. Они сказали что нет и он возликовал. При таких условиях и немудрено что один е - лан из моей комнаты (комнаты были для шести – восьми человек) иногда плакал ночами и хотел к маме, прерывая своё нытьё словами что пойти в армию самое плохое решение в его жизни и что он ненавидит себя за это и хочет домой. Остальные его утешали. На учебке мы бегали, прыгали, занимались спортом вместе с унтерами ибо устав гласит что унтеры не могут требовать от солдат каких-либо спортивных занятий, которых они сами не делают… Так что если бедняга унтер хотел чтобы мы отжались двадцать раз или пробежали три километра на время, ему приходилось проделывать то же самое. Принимая во внимание что унтеры не то чтобы тащились от спорта, мы не слишком напрягались. Ещё мы учились разбирать и собирать автоматы и ползать. Ну и конечно постигали теорию тактики и стратегии. Это были ещё цветочки.. И хотя это было страх как трудно, оказалось что после учебки ещё хуже. Служебный день выглядел так: с пяти утра завтрак, кто хочет идет, кто не хочет спит. Главное чтобы к построению, которое в шесть часов все встали. После переклички следовал приказ: по комнатам и ждать дальнейших приказов, которые иногда приходилось ждать неделями. Все расходились и занимались всякой ерундой. Кто спал, кто телек смотрел, кто в приставку играл (всё можно было привозить в казарму), кто читал, кто просто… И один доблестный эквивалент прапору (шпис) крался по коридору, врывался как ураган в комнату и сеял ужас, наказывая всех, кто не вёл себя подобающе приказу – сидя за столом на стуле ожидая приказа. Заставлял подметать и мыть лестницу или коридор, собирать фантики на плацу и т.д. Но фантазии у него было мало, так что коридор и лестница сияли, а фантики были на вес золота. Потом в 17:00 следовал приказ: конец службы! И камерады весело устремлялись кто куда. Кто на дискотеку, кто в кино, кто бухлом закупаться. Единственно сильно угнетало то что в комнате нельзя курить и бухать. Для этого нужно было идти или в специальное помещение на нашем этаже – с бильярдом и теннисным столом, или же х - ть в бар, находящийся на территории казармы. Вот так с невзгодами и прошли 9 месяцев, из которых 21 день официального отпуска, который было приказано взять под рождество. Напоследок поведаю историю о том, как все разгильдяи немцы с моей комнаты имели счастье стать водилами танков и прочей херни и укатили на курсы в Баварию, а я остался совсем один и проспал однажды долгожданный приказ строиться и идти мыть и чистить танки (были мы танковая ракетно – противовоздушная часть с устаревшими Роландами шестидесятых годов). Так получилось, что все ушли драить танки а я, проспав ещё часик проснулся и увидел что никого из моей батареи в здании нет. Это кранты! подумал я и не ошибся. Взвесив что хуже, тариться в комнате пока они не вернутся, или попытаться пробраться в ангар к танкам незамеченным, я выбрал второе, и почти блестяще выполнил кампанию, но на самом подходе унтер гад меня запалил. Он спросил меня почему я не пришёл вместе со всеми, я с лицом Швейка ответил что не услыхал приказ выходить. Он прочитал мне короткую лекцию о том как надобно себя вести солдату и приказал (о горе!) после конца службы задержаться на час у дневального и написать сочинение на тему «как правильно использовать послеобеденную паузу», что я и сделал, настрочив говно отчёт о том, что солдат должен блин чистить своё обмундирование и всю фигню но никак не спать во время своей паузы. Прочитав сиё творение унтер смилостивился и отпустил меня на волю. Я до сих пор с умилением вспоминаю бытность мою в бундесвере и скорблю об идиотах немцах, не знающих как им повезло». Был ведь когда-то национал-фашизм, а теперь значит – либерал-фашизм. Только тот не дошел до Грузии, а этот уже у наших ворот!
*