«Тихая» война между Японией и Южной Кореей может разрушить целую отрасль, причем важнейшую для современной промышленности. По крайней мере, именно такие выводы можно сделать из крайне резкого решения, которое принял Токио в ответ на итоги судебных процессов в Южной Корее. А поводом стали события еще времен Второй мировой.
Причиной обострения отношений между Японией и Южной Кореей стал давний спор. Он касается периода японской оккупации Кореи, который продлился без малого с 1910 по 1945 год.
В это время бывшая тогда единой Корея не обладала суверенитетом, а вся власть на Корейском полуострове принадлежала японскому генерал-губернатору. Именно этот период был отмечен в Корее бурным ростом городов, почти двукратным увеличением продолжительности жизни (с 23,5 до 43 лет), широким внедрением современного начального образования и формированием современной корейской культуры и промышленности – но последнее десятилетие японской оккупации Кореи было отнюдь не безоблачным.
На протяжении всего периода японского владычества, также называемого в Японии и Корее «тёсен», корейцы подвергались различным формам дискриминации. Кроме того, после вступления Японии сначала в войну против Китая, а потом и во Вторую мировую войну корейцев массово принудительно мобилизовывали и принуждали к тяжелому труду на японских предприятиях в Корее.
В 1965 году Республика Корея заключила с Японией соглашение о единой компенсации по всем претензиям, касающимся колониального периода. В рамках этого соглашения Япония согласилась на выплату 300 млн долларов США по репарациям (которые были названы «экономической помощью») и предоставила ещё 500 млн долларов США в виде кредитов.
Впрочем, соглашение 1965 года никак не регламентировало вопрос индивидуальных исков в адрес Японии от корейских граждан и тут, как часто бывает в межгосударственных взаимоотношениях, у каждой из сторон осталось своё мнение. По мнению южнокорейской стороны, межправительственное соглашение никак не учитывало индивидуальные иски. Но Япония настаивала, что фраза о том, что «любые претензии во взаимоотношениях между странами разрешены окончательно», которая была внесена в соглашение, касается и любого гражданина Республики Корея.
Вопрос индивидуальных компенсаций тихо «тлел» почти полвека. Ситуация резко обострилась в осенью 2018 года, когда Верховный суд Республики Корея вынес решение о выплате компенсаций четырем бывшим работникам японской компании (в живых из которых остался лишь один) по иску к Nippon Steel & Sumitomo Metal. Япония отказалась признавать этот иск и заявила, что не будет выполнять решение корейского суда.
Судя по всему, вопрос компенсаций за колониальный период будет не так просто снова убрать в долгий ящик. Ведь речь идёт отнюдь не об индивидуальном иске 98-летнего Ли Чун Шика, который претендует на выплату 100 млн вон (около 90 тыс. долларов). Япония опасается того, что решение Верховного суда Республики Кореи станет опасным прецедентом, по которому компенсации смогут требовать не только бывшие работники японских компаний в Корее, но их родственники и наследники – как это произошло в иске самого Ли Чун Шика, который защищал не только свои интересы, но и интересы своих сослуживцев.
Отсюда понятна и максимально резкая реакция Японии в таком, казалось бы, незначительном вопросе. 1 июля правительство Японии одобрило экспортные санкции по целому ряду химических материалов, критичных для производства полупроводниковых изделий – фоторезист, фторированный полиимид и травильный фтористый водород. И это прямо касается поставок данных веществ Южной Корее.
Что же представляют из себя упомянутые фоторезист, фторированный полиимид и травильный фтористый водород? Если не вдаваться в массу технических подробностей, то это – химически чистые вещества, которые используются во время изготовления полупроводниковых чипов, печатных плат и светодиодных экранов. Рынок этих химических соединений мал в натуральном выражении, однако значителен по стоимости – в 2018 году только фоторезиста различных марок продавали на сумму около 9 млрд долларов.
Кроме того, если для фторированного полиимида и фтористого водорода важна лишь его химическая чистота (это достаточно простые соединения), то для фоторезиста ситуация выглядит гораздо сложнее. Этот химический компонент практически «намертво» встроен в технический процесс и его точные формулы представляют из себя «ноу-хау» производителей. Поэтому южнокорейским гигантам, таким как Samsung или SK Hynix, и в самом деле не позавидуешь. Они десятилетиями отрабатывали тонкие и капризные технологические процессы с учётом определённой марки фоторезиста, которая теперь может для них стать, как минимум, труднодоступной.
Ситуация осложняется ещё и тем, что японские компании, такие, как JSR, TOK Semiconductor, Fujifilm и Shin-Etsu Chemical практически монополизировали рынок самого «тонкого» полупроводникового фоторезиста и доминируют на рынке фоторезиста для TFT/LCD дисплеев. Формально быстрорастущий китайский рынок специализируется лишь на «грубом» фоторезисте для изготовления печатных плат, да ещё и сам подконтролен иностранным компаниям, опять-таки и японским в том числе. Поэтому единственной реальной альтернативой для южнокорейских компаний становится продукция американского концерна Dow Chemical. Однако процесс смены фоторезиста в отлаженном техпроцессе может занять годы, а запасы японских поставок могут закончится в срок до двух-трех месяцев.
Пока что противостояние между Японией и Южной Кореей далеко от завершения. Так, правительство Южной Кореи объявило, что подаст жалобу в ВТО, так как считает действия Японии нарушением правил всемирной торговлси.
Со стороны Японии комментарий выглядит иначе. Её представитель сообщил, что такие меры соответствуют нормам ВТО и принимаются для обеспечения национальной безопасности, поскольку компоненты для технологии полупроводниковой промышленности могут быть применены в военных целях – и экспортное регулирование для них совершенно законно.
Впрочем, «юридический пинг-понг» не должен вводить в заблуждение. Из внезапно разгоревшейся торговой войны между Японией и Южной Кореей можно сделать сразу несколько фундаментальных выводов.
Во-первых, уже абсолютно ясно, что замедление глобальной экономики снова поднимает на поверхность, казалось бы, забытую повестку политического противостояния. В момент всеобщего роста любые политические разногласия ретушируются и смягчаются – так как международное экономическое сотрудничество сулит гораздо больший объём долгосрочных выгод, нежели «маленькая победоносная война». Сегодня же выгоды от будущего экономического роста, как минимум, неочевидны – и на повестку дня снова выходит вопрос геополитического противостояния, в котором экономика является отнюдь не «королём горы», а лишь одним из инструментов. Тут уже вопрос не о том, чтобы «у нас росло» – пусть лучше у конкурента всё завалится и вообще «корова сдохнет».
Вторым фактором является зависимость стран друг от друга в рамках глобальной экономики.
На сегодняшний день практически любое крупное предприятие в той или иной степени зависит от международного рынка.
Стоит вспомнить, что санкции против России формально не запрещали экспорт нефти или газа – однако после 2014 года нашей стране практически полностью отрезали доступ к высокотехнологичному оборудованию нефтегазовой отрасли. Восстановление или даже создание заблокированных компетенций заняло долгий период в пять лет – и только сейчас в России худо-бедно освоили всё то, что стало недоступным летом 2014 года.
Ну и, наконец, третьим фактором является скрытая монополизация значительных секторов мирового технологического рынка. Мощный удар по Huawei, который грозил похоронить весь мобильный бизнес этого китайского IT-гиганта, был нанесен именно такими скрытыми монополистами, которые владеют критически важным набором патентов, лицензий, технологий и дизайнов. Ровно таким же образом Япония ударила и по Южной Корее.
Можно сказать, что мы вступаем в период «войн высоких технологий» – для которой поводом в данном случае служат события еще Второй мировой войны. Просто оружием в них будут выступать не лазеры или роботы, а патенты, лицензии, технологии и монополия на глобальном рынке.
*