В Белоруссии продолжаются акции протеста — от мирных демонстраций девушек и женщин с цветами в руках до забастовок на заводах и опасных столкновений протестующих с силовиками. Отличительная черта происходящего — беспрецедентный уровень жестокости подавления протестов правоохранителями. Оценить протестный потенциал населения “Ъ” попросил белорусского социолога Олега Манаева, научного сотрудника Университета Теннесси (США). Основанный им в 1992 году Независимый институт социально-экономических и политических исследований (НИСЭПИ) стал первым в Белоруссии негосударственным исследовательским центром, но в 2005 году был лишен аккредитации в республике.
— Как вы оцениваете протестный потенциал в Белоруссии, будут ли нарастать протесты?
— Ответить на этот вопрос аргументированно, с убедительными фактами и цифрами в руках сегодня невозможно, поскольку независимая социология в Беларуси поставлена вне закона. В публичном дискурсе присутствует две картины происходящего.
Одна представлена властями — от официальных заявлений Александра Лукашенко (президента Белоруссии.— “Ъ”), силовиков и чиновников до бесчисленных комментариев государственных пропагандистов и агитаторов. В этой картине протестуют «группы отморозков», руководимые «зарубежными кукловодами». Другая картина представлена самими протестующими, несогласными и им сочувствующими. В ней несогласие и протест охватывают всю страну, и совсем скоро «свобода вас примет радостно у входа и братья меч вам отдадут».
Цифры независимой социологии, когда она еще существовала, говорили о немалом, но и не большом протестном потенциале в белорусском обществе.
На протяжении десяти лет, с 2006 по 2016 год (когда НИСЭПИ смог провести свой последний опрос), число людей, считавших себя в оппозиции к нынешней власти и готовых к участию в акциях протеста, колебалось в пределах 15–20%.
Тех, кто уже участвовал в таких акциях, тогда было 5–6%. Самая массовая акция состоялась в апреле 1991 года, когда на площадь Ленина в Минске вышло 100 тыс. рабочих, возмущенных результатами реформы Павлова (денежная реформа в СССР, получившая название в честь премьер-министра Валентина Павлова.— “Ъ”).
— А сегодня на что можно ориентироваться, оценивая потенциал протеста?
— Конечно, число несогласных белорусов растет, многие из них уже готовы протестовать. Свидетельство этому — массовое недовольство тем, как власти отнеслись к пандемии COVID-19, невиданные очереди за право поддержать альтернативных кандидатов во время избирательной кампании и на участках в день выборов, а также массовые протесты после голосования. Последний митинг Светланы Тихановской (кандидата от оппозиции на выборах.— “Ъ”) на площади Бангалор в Минске собрал, по данным правозащитников, свыше 60 тыс. человек. Эти факты также доказывают, что объявленные ЦИКом 80% голосов за Лукашенко и 10% за его главного соперника Светлану Тихановскую не соответствуют действительности.
— Оппозиция, в свою очередь, распространяет информацию, что действующего президента поддерживает только 3%, а несогласных — 97%. Насколько это соответствуют действительности?
— По данным штаба Светланы Тихановской, она получила от 70% до 90% голосов избирателей в разных регионах. На момент этого заявления (10 августа) у штаба были собственные данные об итогах голосования примерно на 250 из 5767 избирательных участков (то есть с 4,3% участков). С каких именно участков были получены эти сведения, в заявлении не уточнялось. В комментариях СМИ и в социальных сетях в этой связи упоминались разные города. Заметим, что в Беларуси есть 113 городов, 90 поселков городского типа (ПГП) и около 23,2 тыс. сельских населенных пунктов (СНП), но ни ПГТ, ни СНП в этих комментариях не упоминались.
Волонтеры общественной инициативы «Честные люди» собрали и проанализировали сведения (получили фотокопии протоколов) из 749 избирательных участков по всей Беларуси, в которых есть 1 055 973 голоса. Это составляет 18,3% от 5 761 379 проголосовавших избирателей (официальные данные ЦИКа). По этим данным, даже с учетом завышения в два раза явки досрочного голосования и с учетом возможных фальсификаций на участках за Светлану Тихановскую проголосовало 29,3% избирателей (а по данным ЦИКа, 10%).
Не имея на руках реальных результатов голосования, прогнозировать масштабы и характер протестов невозможно, поскольку их главным движущим мотивом является борьба за «украденную победу».
Агрессивная реакция властей на эти протесты имеет двоякий эффект. У одних протестующих она усиливает гнев из-за вопиющей несправедливости и готовность идти дальше, а у других, наоборот, порождает опасения за свою судьбу и ощущение безнадежности дальнейшей борьбы.
— И какая реакция более распространенная?
— По данным МВД, на протестных акциях в трех десятках городов в ночь на 9 августа задержано 3 тыс. человек, на следующий день — 2 тыс., 11 августа — 1 тыс., 12 августа — 700 человек. Пока похоже, что масштабы протестов не возрастают, но приобретают новые формы и становятся все более ожесточенными: работники нескольких крупных предприятий, включая БелАЗ в Жодино и «Гродно Азот», уже объявили о намерении начать забастовку.
Однако есть еще один фактор, определяющий потенциал протеста,— структура самого белорусского электората. Многолетние опросы общественного мнения, которые регулярно проводил НИСЭПИ, ясно показывали, что у Лукашенко существуют две мощные опоры в обществе и государстве.
Одна — его традиционный электорат «глубинной Беларуси», жители сел и малых городов с невысоким уровнем образования, среди которых доминируют пенсионеры. Другая — его новый электорат, так называемые государевы люди — силовики, чиновники и приближенный «ко двору» бизнес.
Конечно, по сравнению с тем, чтобы было 26 лет назад, его традиционный электорат уменьшился.
Зато новый электорат, наоборот, увеличился: с учетом членов семей это сотни тысяч человек.
И дело тут не столько в обещаниях Лукашенко, сколько в интересах этих опорных групп электората. Обе они, хотя и по-разному, заинтересованы в сохранении статус-кво, или, как сказал в своем предвыборном послании парламенту и народу Лукашенко, в «безальтернативной роли государства в жизни нации» и «совершенствовании того, что есть». Перспективы реальных реформ их только пугают, поскольку многие из них опасаются, что нового не приобретут, а то, что имеют сейчас, потеряют: для одних это материальное положение (в том числе небольшие, но стабильные зарплаты и пенсии), для других — социальный статус, для третьих — власть. Поэтому свой «меч» они никому отдавать не собираются.
— Можно ли оценить численность этих групп населения?
— В Беларуси сегодня 2,5 млн пенсионеров и 1 млн бюджетников, материальное и социальное положение которых целиком зависит от государства. В селах и малых городах (менее 50 тыс. жителей) проживает около 40% населения. Всего, по данным ЦИКа, в стране около 7 млн избирателей, значит, в «глубинной Беларуси» проживает 2,8 млн из них. По данным многолетних опросов НИСЭПИ, эти избиратели активно участвуют в выборах, и большинство из них голосуют за действующего президента. Если к ним прибавить несколько сот тысяч «государевых людей», а также значительную часть рядовых бюджетников, то получится не менее 3 млн избирателей, обычно голосующих за Лукашенко.
При учете этих данных получается, что на нынешних выборах он (Александр Лукашенко.— “Ъ”) должен был получить примерно половину голосов (что и фиксировалось всеми поствыборными опросами НИСЭПИ на предыдущих выборах, хотя и на 20% ниже данных ЦИКа).
Следует также учитывать, что если голоса «несогласной Беларуси» в последнее время слышны все громче, особенно в социальных сетях, то спонтанные голоса «согласной Беларуси» почти не слышны. А организованным, специально отобранным выступлениям «простых людей», чиновников или силовиков мало кто верит. Когда эти голоса все же прорываются в независимые СМИ и социальные сети, они свидетельствуют, что лукашенковская Беларусь если и уменьшилась, то никуда не делась. Социальная база существующего режима была в Беларуси до Лукашенко и будет еще долго оставаться после него. Недаром в горбачевские времена Беларусь называли Вандеей перестройки (по аналогии с департаментом Франции, не принявшим Великую французскую революцию.— “Ъ”).
Нельзя исключать, что власти могут направить консервативную энергию этой части общества против нынешних сторонников перемен. При таком сценарии противостоять «современной Вандее», возможно, будет даже сложнее, чем силовым структурам. Открытый социально-политический конфликт в расколотом обществе может привести к непредсказуемым последствиям. Поэтому картина, которую мы сегодня видим и слышим, мягко говоря, неполная.
К этому следует добавить, что значительная часть традиционной национально-демократической оппозиции, противостоящая Лукашенко уже четверть века, довольно прохладно отнеслась к альтернативным кандидатам и объединению их штабов и фактически осталась в стороне от нынешних протестов. Так, ее политический лидер Зенон Позняк, почти четверть века живущий в эмиграции, незадолго до выборов назвал стремительное объединение оппозиционного штаба политической технологией, согласованной с режимом, который заинтересован в массовом голосовании.
Если даже допустить, что волна политической активизации противников Лукашенко, охватившая в предвыборные месяцы столицу и большие города Беларуси, затронула и «глубинную Беларусь», то и в этом случае можно говорить не о безоговорочной победе альтернативного кандидата, а о том, что никто из кандидатов не набрал 50% плюс один голос, и должен проводиться второй тур. Не принимать в расчет изложенные обстоятельства означает опять попасть в ловушку wishful thinking (когда желаемое выдается за действительное.— “Ъ”), в которой неизбежно гасли надежды, инициативы и протесты белорусской оппозиции в течение последних двух десятилетий.
— Отдают ли власти себе отчет в том раскладе, который вы описываете? Знают ли они вообще «истинные» настроения, учитывая, что независимой социологии в республике практически нет? Или есть условно тайные честные опросы, результаты которых ложатся на стол к руководству?
— Официальная социологии как работала, так и будет работать, пока есть госбюджет. Честные опросы, если они не предназначены для социологической пропаганды, проводятся и доходят до Лукашенко — это показала история с недавней утечкой результатов исследования академического Института социологии, согласно которым апрельский рейтинг доверия президенту в Минске не превышал 24% (а значит, электоральный рейтинг по стране был порядка 30%). Вполне возможно, что результаты таких опросов в чем-то влияют и на решения президента. Но, учитывая его натуру, кажется маловероятным, чтобы эти решения были направлены на удовлетворение настроений и ожиданий общества. Скорее всего, даже используя такие данные, он исходит из собственных интересов — удержания и укрепления своей власти. Что мы и видим на примере того, как он реагирует на избирательную кампанию и итоги выборов президента.
Подготовила Галина Дудина
*